lazuri ^-^

[swirl]

Да, я попросила написать фанф, но честно говоря не ожидала, что мне его посвятят.
Но спасибо Юки за то, что она меня подсадила на свои работы.

Сильно хочется похвалить автора. . . не буду, так как правильных слов не могу подобрать и боюсь не ясно выразить свои отношения.
Скажу одно - я ее фанат навеки.

гореть.

Автор: lazuri
Фэндом: Shinee
Персонажи: ДжонгТэ
Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Слэш (яой)
Размер: Мини, 3 страницы
Статус: закончен

Описание:
Тэмин учит Джонхена танцевать.

Посвящение:
Ketty-Yumi, это, конечно, не совсем фанфик про ДжонгТэ... Это вообще не фанфик про ДжонгТэ, это какая-то жалкая зарисовка, но я исправлюсь)))

Публикация на других ресурсах:
Если хотите взять, то вам сюда  Yuki~

Примечания автора:
Да вообще ужас какой-то, меньше чем за час написано, просто вдарило внезапно.

гореть.

Блинг потрясающе красив. Красив до одурения, со своими высокими скулами, темными глазами и пухлыми, безумно притягательными губами. У него красивый смех, красивый голос, самый прекрасный на свете, никто больше не может так петь, настолько проникающе под кожу и в кровь. Когда он поет, весь мир блекнет и тускнеет, сливается до уровня маленькой капельки росы, в которой переливается свет и небо, взрывается миллиардом осколков, насквозь пробивает грудь, остается в голове, звенит в ушах. Когда Блинг радуется чему-нибудь, по-детски непосредственно и открыто, все вокруг смеется вместе с ним, сверкает и искрится, тепло греется и щекочет кожу. Когда Блинг грустит, хочется выть, потому что в такие мгновения существуют только серые краски и меланхоличный, непрекращающийся дождь.
Блинг сводит с ума. Заставляет тело гореть в огне, бредить, лихорадить, желать его больше всего на свете и за его пределами, болеть им. Заставляет тянуться к нему, думать о нем, видеть сны, жить им. Дышать только его дыханием, биться его сердцем.
Блинг ничего не понимает или не хочет понимать. Хотя, может надо просто быть чуть раскованней, пересиливать себя, но это так сложно. Переступить себя, открыться, отдаться, вспыхнуть и гореть, гореть в его руках…
Как давно поселился внутри этот тлеющий уголек, каждый раз вспыхивающий, когда Джонхен находился рядом? Кто знает. Просто в какой-то момент он перестал быть просто одногруппником и стал воздухом, водой и солнцем. Кислородом. Love like oxygen.
К сердцу Блинга есть один ключ, уникальный, сделанный из смазанного отпечатка воспоминания. Но и он не всегда подходит, надо уметь вовремя открывать им его сердце.
Этот ключ – танец.
И Тэмин точно знает, когда пускать его в ход.
Вот и сейчас – он парит над паркетом, легкий, гибкий, как язычок огня, глаза, на секунду появляющиеся из-под мелькающей челки, раздевают и раздеваются, заставляют сердце стучать быстрей. Тэмин сам не знает, какой он сейчас, он просто плывет по музыке, а его душа сама делает свое дело, вынося животные инстинкты, порывы подсознания наружу. Блинг смотрит на него исподлобья, скрестив руки на груди и облокотившись на грязноватую стену. Они одни.
Тэмин учит его танцевать.
— Видишь? Это просто, — язык слегка заплетается, глаза не могут оторваться от изгиба его шеи и ключиц. – Попробуй.
— Мне никогда не научится танцевать, как ты, — бросает Джонхен, не меняя положения.
Но Тэмин готов день и ночь проводить в репетиционной комнате, чтобы учить Блинга танцевать. Потому что тут они одни.
Джонхен пытается повторить связку – медленно, вдумчиво глядя на спину впереди стоящего Тэмина. Тот даже под счет изгибается так, словно его бьют по пояснице, тянет руку так, словно его самого тянут. Он такой легкий и гибкий, так чутко отвечает на каждый удар сердца и музыки.
Тэмин очень хочет Джонхена. До покалывания в пальцах, до помешательства, до потемнения в глазах, до пересыхания в горле. Хочет чувствовать его в себе и на себе – повсюду, хочет гореть и тонуть. Гореть в его руках.
Блинг ничего не понимает, но чувствует это.
Они оба все чаще и все дольше задерживаются в репетиционной. Один на один, тело к телу. Они все чаще смотрят друг другу в глаза, оба стараются найти ответы на свои вопросы, но один наглухо закрыт, а второй не понимает истинного смысла. Но ни один даже не думает о том, чтобы прекратить эти занятия, чтобы попросить Рино заниматься с Блингом.
Джонхен танцует немного лучше, но все так же почти не двигается на сцене, предпочитая петь.
— Сними свитер, я не могу понять, что за движения ты делаешь неправильно. Так мне будет легче.
За стенами зима – снег скрипит и тает, кружась, спускается с небес. Тэмин кружится по комнате, воздушный и невесомый, легко подпрыгивает и снова кружится. Он танцует первое пришедшее в голову под тихую пианинную балладу, льющуюся из колонок. Он танцует, чтобы не смотреть на Джонхена, пока тот стягивает свитер и кидает его на пол. На нем черная безрукавка и джинсы. Ему слегка зябко, но одного взгляда на Тэмина хватает, чтобы все вокруг стало немного теплее – танец Тэмина похож на костер.
Они снова пытаются разучить связку, но она все не выходит, Тэмин встает сзади, чтобы Джонхен видел себя в зеркало и, обхватив его запястья своими тонкими пальцами, медленно ведет его руки, показывая, куда надо. Запах Блинга сводит с ума, Тэмин сам не замечает, как закрывает глаза и прижимается к его шее носом, хрипло вдыхая этот сносящий крышу аромат. Они стоят так почти минуту, Блинг не отрываясь смотрит в зеркало на то, как Тэмин водит носом по его шее, слегка задевая ее губами. Ему очень жарко, а прикосновения губ Тэмина подобны языкам огня.
Блинг ничего не понимает, но он хочет знать одно – как заставить Тэмина гореть сильнее, чем во время танца?
А Тэмин почти не ощущает ног и рук, остались только те части тела, что прижимаются к Джонхену, все тесней, все напористей. Он хочет слиться с ним в одно целое, ощутить его сердцебиение у себя в груди, он хочет, чтобы его рвали на части эти сильные руки с едва заметными синими жилками. Он хочет его.
Как-то внезапно оказывается за спиной стена, давит своей белой неприступностью на спину, а шею изучают те самые пухлые, такие вкусные губы. Тэмин уверен, что на вкус они сладкие, настолько сладкие, что будет хотеться откусить от них кусочек. Слюна течет по подбородку, когда Блинг яростно мнет его губы своими, облизывает, рычит.
Тэмин чувствует, что пол уходит вниз, что он падает, а Блинг все держит его, умудряясь изучать его тело руками, заставляя выгибаться на встречу.
Тэмин вдруг сверху, Блинг тянет его к себе, а Тэмин вьется по его торсу ловкой змейкой, оставляя следы то тут, то там, невесомый, утекающий из-под пальцев, прижимающийся горячим ртом к опьяняюще пахнущей коже. Давно слетела и черная безрукавка, и растянутая майка Тэмина, только потертые джинсы Diesel, одного фасона и цвета, купленные оптом на распродаже. Поэтому Тэмин знает, как их быстро расстегнуть.
Мозг все еще не верит во все происходящее, в чужие, до боли изученные пальцы на сосках, в губы, блестящие и распухшие от поцелуев еще сильнее, в голос, который не поет и не говорит, а стонет.
Жарко, больно, узко, стыдно. Нет сил, только желание гореть под ним, выгибаться сильней, просить глубже и больше, не останавливаться. Жар, рев пламени, вспышка, темнота, немного сладкой неги и снова огонь. Жарко, темно, мокро, приятно. Еще.
Растягиваться, выгибаться, ломаться, кричать. Слишком громко и гулко в замкнутом пространстве, но их никто не потревожит – в репетиционной они одни.
Тэмин учит Джонхена гореть.
Блинг все еще ничего не понимает, но почти видит языки пламени вокруг тела Тэмина, почти чует запах горящей плоти. Ему хочется, чтобы стало еще горячей, так, чтобы снег растаял во всем мире, везде, где он только есть. Тэмин это может, он знает.
Кровь на полу, кровь на бедрах, кровь на губах, уже не поцелуи, только укусы. Шея у Тэмина – одно большое красное пятно. Спина у Джонхена вся в неровных, багровых полосках от ногтей младшенького.
— Танцуй, танцуй, танцуй, — как заведенный шепчет Блинг, вбиваясь в податливое тело.
— Мне нужна музыка, — голос у Тэмина срывается, глаза закрываются, он снова кричит.
И Джонхен поет. Это песня без слов, один сплошной хриплый стон, крик о том, какого это – гореть заживо. И Тэмин танцует – легко двигает бедрами, сидя сверху, чуть крутит головой, подергивает пальцами. Танец угловат, дерган, почти незаметен, но ничего прекрасней Джонхен еще не видел. И он поет громче, желая только одного – чтобы это не заканчивалось.
Гореть вечно.

…Больше они не оставались позаниматься танцами. Прошла зима, прошла весна, наступило лето и первые полосы запестрили заголовками об отношениях Секен и Джонхена.
Тэмин сжег первую газету, в которой прочитал об этом.
Огонь в душе был готов вырваться на свободу, он причинял невыносимую боль, как будто кожу сдирали заживо. Он не давал есть, пить и спать, щеки у Тэмина ввалились, под глазами пролегли круги. А потом огонь все-таки добрался до него, в один прекрасный день он свалился с температурой и лихорадкой. Два дня в бреду, на грани яви и забытья, а когда пелена рассеялась, он увидел его.
Джонхен сидел на краю кровати, не отрываясь глядя на Тэмина. Он был бледный, это было слишком странно и явно заметно на его смуглом лице. Ни слова не говоря он встал, покачиваясь дошел до музыкального центра и включил первый попавшийся диск в дисководе. Комнату залили напряженные биты Electric Heart, липкая желчь музыки, знойной и обманчиво ласково греющей, чтобы на припеве подпрыгнуть пламенем в небо.
Тэмин ничего не понимает, когда сильные руки рывком вытаскивают его из кровати, из-под одеяла, из сухого и потрескивающего мира градусников, таблеток и температуры. Тэмин ничего не понимает, когда Блинг выталкивает его на середину комнаты, а Блинг, кажется, уже давно все понял.
— Танцуй. – напористо шепчет Джонхен, делая музыку громче.
И Тэмин почему-то не может ему отказать — ведь так и надо. И Тэмин танцует, сначала дрова заливает дождь и они никак не могут разгореться, но внезапно проскочившая искра наконец зажигает пламя. Ловкий язычок огня вьется по комнате, выбрасывает и снова прижимает к телу руки, крутит головой, пряча глаза в ореоле разлетевшихся волос, посылает бедра в бок и по кругу.
Джонхен никогда не сможет так танцевать, но он знает, что может стать частью танца.
Сильные руки прижимают хрупкое, словно истончившееся и готовое утечь сквозь пальцы тело к себе, пальцы рвут ворот пижамы, а губы, те самые, пухлые и сладкие, еле слышно бормочут:
— Гори, гори, гори…

Мне очень понравилось и если вам также понравилось, и вы хотите еще ​​почитать работы этого одаренного Автора (и нет, я не перехваливаю, а говорю чистую правду ) то вам сюда